Часть 5
Статистические данные, хранящиеся в Одесском областном государственном архиве позволяют сравнить ситуацию в Гильдендорфе с таковой в соседних населённых пунктах, которые ныне входят в состав Красносельской объединённой территориальной громады. К примеру, хутор Корсунцы Антоново-Кодинцевской волости в конце ХІХ — начале ХХ веков насчитывал 21 двор, имел 127 жителей (62 мужчины и 65 женщин). В документах указывалось, что находится упомянутый хутор на берегу «Андреевского лимана» (Куяльницкий лиман в то время в некоторых источниках назывался так в честь врача по фамилии «Андреевский») в 7 верстах от уездного города Одессы, в 40 верстах от уездного правления в Антоново-Кодинцевском (так в те времена назывался нынешний пгт Коминтерновское) и в 5 верстах от железнодорожной станции Вапнярка.
Более населённой была Кубанка — центр одноимённой Кубанской волости. Она имела 302 двора и 2410 жителей (1276 мужчин и 1134 женщины), 5 лавок, корчму, православную церковь (остатки фундамента которой жители Кубанки раскопали в 2008-м году), школу, в которой было 84 учащихся (71 мальчик и 13 девочек). Расстояние от Кубанки до Одессы составляло 25 вёрст, а до ближайшей почтовой станции Севериновка — 18 вёрст.
По этим статистическим данным чётко прослеживается тот факт, что ситуация с грамотностью населения в немецкой колонии Гильдендорф была намного лучше, чем в соседних, не немецких сёлах. Так, в Кубанке 1 учащийся приходился на 25,5 жителей, в то время, как в Гильдендорфе — на 4.3 жителя. Особенно поражает высокий процент учащихся среди женского населения Гильдендорфа: тут учащейся была каждая четвёртая представительница женского населения, в то время как в Кубанке — лишь каждая восемьдесят седьмая. Причём следует отметить, что такое положение со школьным делом в Гильдендорфе во времена Российской Империи было всегда, с незначительной динамикой. В начале ХХ века по параметрам, принятым в Российской империи, число учащихся в гильдендорфской школе значительно превышало число нуждающихся в обучении детей.
Любопытные данные приводятся в отношения гильдендорфского землепользования. Архивный источник отмечает, что землю сдавали: 1 десятину пашни (1 десятина равняется 1,0925 га) «твёрдого поля» за 6 рублей, «мягкого поля» — за 5 рублей. А в примечании уточняется: «В Аджалыке (до недавнего времени Свердлово, ныне Иваново Коминтерновского (пока ещё) района)» жителям своего села отдают землю по 3 руб., а в Гильдендорфе — по 5 и по 6 рублей. Один участок сиротской земли в Гильдендорфе в 71 десятину отдаётся за 320 рублей».
В Гильдендорфе пастуху общественному платили по 90 копеек за выпас коровы, 1 рубль за выпас телёнка, 1,5 рублей — за коня. Примечание: «Каждый хозяин имеет право бесплатно выпасать на общественной толоке 10 штук; за второй же десяток платит по 1 рублю 50 копеек от штуки и за каждый следующий платит по 3 рубля». В соседних сёлах своим пастухам платили меньше.
Ко второй половине ХІХ века в немецких колониях Новороссийского края уже вполне сформировался культурно-бытовой облик, основанный на германской этнической традиции, но впитавший в себя и влияния извне, со стороны окружающего населения, несмотря на изолированность и замкнутость жизни колонистов, приспособленный под особенности окружающей природно-географической среды и к условиям поселения и жизни эмигрантов.
В соответствие с описаниями 1880-х годов, обнаруженными в архиве, облик немецких колоний выглядел следующим образом: «Немецкие колонии, вытянутые всегда в одну-две линии (за исключением Гросс-Либенталя), имеют вид летних военных госпиталей, раскинутых где-нибудь за городом; невдалеке от колонии обыкновенно разбит общественный сад или лес. Ровные широкие улицы с домами по одну и другую сторону совершенно одинакового типа невольно напоминают нечто казарменное; даже число окон, выходящих как на улицу, так всюду и во двор, одно и то же. Мало того, ставни — и те раскрашиваются в один и тот же цвет. Возле каждого дома насажено несколько акаций, а за дворами тянутся длинные гумна, окружённые низенькими заборами из кое-как наложенного ломанного камня; по улице каменные выбеленные заборы. Дома всюду в колониях каменные.
В переднем углу [жилища] стоят длинные раскрашенные скамьи, которые в последнее время заменяются деревянными раскрашенными же канапками (диванами). Против этого угла помещается широчайшая кровать с массой перин, достигающих иногда потолка. Эта кровать снабжена всегда балдахином; на ней спят всегда старшие или девушки; на кроватях меньших размеров помещаются младшие члены семьи. Большие шкафы — необходимая принадлежность так же точно, как и часы в громадных футлярах; теперь, впрочем, такие футляры попадаются всё реже. Кухня всегда отделена. В ней устроен очаг, в котором вмазано 3-5 котлов различной величины. Немецкий дом ценою не ниже болгарского.»
Другой же наблюдатель середины ХІХ века так характеризует немецкую усадьбу: «Немецкие колонии, для непривычнго глаза, во многом напоминают военное поселение. Особенно это можно сказать в отношении лютеранских и протестантских колоний: у них дома вытянуты в такие же прямые, широкие и длинные улицы, с такими же фронтонами, как у поселян, и крыши щегольски крыты соломою. Но эти дома несравненно выше, обыкновенно на фундаментах, крыши круче и все постройки обширные и поместительные. Точно так же все эти дома соединены каменными заборами, с той лишь разницею, что перед каждым домом есть небольшой палисадник для цветов. Сзади к домам примыкают обширные и прочные постройки для домашнего скота и полевых орудий. За ними одна общая ограда, и в некотором расстоянии параллельно ей ещё другая стена. Между этими стенами находится хлеб колонистов, где они его и обмолачивают. Далее, в ещё значительнейшем расстоянии, проходит одна общая ограда, параллельно первой, которая и отделяет усадьбы от полей. В этой ограде заключаются сады, которые между различными хозяевами отделяются только аллеями. Таким образом, колонисты сберегают строительный материал и дают возможность каждому пользоваться прогулкою в одном большом саду вместо отдельных маленьких садиков. К числу особенностей колоний следует отнести то, что поля их подходят к самим постройкам, тогда как вообще в этом крае все заселённые места окружены огромным пространством выгонов».
Олег Зиньковский
